КОРОБКА
Она жила в коробке, сколько себя помнила. Оказалась ли она там с рождения или стены уже выстроились потом – Лёле не было известно. Факт заключался в том, что всю свою сознательную жизнь она провела в ящике.
Когда Лёля была еще совсем маленькой девочкой, эта коробка представлялась ей необъятной: стены были светлыми, потолок высоким и чтобы дойти из одного угла в другой, казалось, нужно было потратить очень много времени. Девочка умела считать лишь до десяти, и ей приходилось повторять заученные цифры снова и снова, пока она медленно шла, останавливаясь после каждого шага, чтобы не сбиться.
В эту коробку часто заходили ее подруги и родители – она очень любила принимать их у себя, в своем тихом и уютном мирке. Но постепенно у Лёли начало появляться какое-то новое чувство. Стены коробки со временем обветшали, светлая краска, покрывавшая доски, начала темнеть и облупливаться. Девочке захотелось выбраться наружу: узнать, что там. И она это сделала.
Тогда какие-то чужие люди добро посмеялись, а мама несильно пошлепав ее по попе, немедленно вернула дочку обратно в коробку. Лёле показалось, что ящик стал немного меньше.
В последствии она еще периодически оказывалась за его пределами, и каждый раз смех был тише, а удары сильнее. Лёле же все меньше хотелось возвращаться обратно.
Но все изменилось после очередного побега.
То, что было там, на свободе, Лёля не помнила, но зато в ее сознании навсегда отпечаталось наказание. Многочасовое стояние в углу, без еды и воды, на несгибающихся ногах. Она смотрела на трещины в дереве и на скопившуюся на полу пыль, девочка не отваживалась обернуться и взглянуть на когда-то столь любимое жилище. Не оборачивалась, потому что боялась. Ведь Лёля и так отчетливо ощущала, как стены за ее спиной сужаются все сильнее, а потолок опускается все ниже. В тот раз комок пыли, облепивший ее туфельки, впервые разбила соленая слеза. Девочке было тесно и страшно.
После этого всю цель своего существования она видела в том, чтобы выбраться из места, в которое ее насильно загнали. Побеги шли день за днем – и всегда неудачно. Люди начали ее сторониться, бояться, а стены коробки давили все сильнее. Лёля стала замечать, что и другие люди жили в ящиках, точно так же, как и она. Множество глаз смотрели на ее тщетные попытки из узеньких оконцев и неодобрительно качали головами и поджимали губы. А она все рвалась, металась от стенки к стенке в метровом пространстве, больно ударялась локтями и коленями, в кровь разбивала кулаки, раздирала пальцы, пытаясь сломать ненавистные доски. Но чем больше она сопротивлялась, тем они становились прочнее. Ведь люди потратили целые века на то, чтобы для каждого сколотить добротный ящик.
Постепенно места совсем не осталось, не было расстояния для того, чтобы размахнуться рукой, колено больно упиралось в уже появившуюся грудь, а суставы кистей ломило оттого, как неестественно они были выкручены – все, чтобы уместиться в крошечной коробке.
Первые месяца такого существования Лёля проплакала: ей было невыносимо больно, тесно, а еще душно. Она проплакала до тех пор, пока ее тело и сознание не начали приспосабливаться. Ноги от постоянного давления искривились; ладони, к которым не поступало достаточного количества крови, онемели; вместо того, чтобы поднимать грудную клетку и каждый раз причинять себе невыносимые муки, девушка научилась дышать животом; острые локти от постоянного давления стали более тупыми, и боль ощущалась уже не так сильно.
Лёля поняла, что она ничего не может поделать, кроме как принять существующие порядки. Принять и жить с ними, пусть и мучаясь, но все-таки жить. Выбраться же из этой коробки ей удастся лишь тогда, когда деревянные стены рассыпятся сами собой. Рассыпятся одновременно с ее костями.